Наука о поведении животных называется этологией. Основные направления и история исследований

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ В ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ ПСИХОЛОГИИ

Бихевиоризм как науку о поведении обосновал американский психолог Дж.Уотсон. “С точки зрения бихевиоризма, - писал он, - подлинным предметом психологии (человека) является поведение человека от рождения и до смерти”. Поведение в качестве предмета психологии декларировалось как альтернатива психологии сознания. Бихевиоризм исключил сознание из психологии, хотя наличие сознания у человека не отрицалось.

Считалось, что сознание не может быть предметом научного изучения, “поскольку при объективном изучении человека бихевиорист не наблюдает ничего такого, что он мог бы назвать сознанием”. Ввиду того что традиционно психическое отождествлялось с сознанием, бихевиоризм стали называть “психологией без психики”.

Дж.Уотсон стремился рассматривать поведение как сумму приспособительных реакций по образцу условного рефлекса. Под поведением понимались ответные двигательные акты организма на раздражения, идущие из внешней среды. Внешние раздражители, простые или сложные ситуации - это стимулы (S); ответные движения - реакции (R). Поведение - это всякая реакция в ответ на внешний стимул, посредством которой происходит приспособление индивида к окружающему миру. По Дж.Уотсону, все многообразие поведения человека может быть описано формулой “стимул-реакция” (SÞR). Задача психологии - установить однозначные отношения между стимулами и реакциями. Решение этой задачи позволит заранее предсказать поведение человека, контролировать его, управлять им.

Бихевиоризм отверг интроспекцию как метод психологии. Поведение должно исследоваться такими же методами, которые используются в естествознании: наблюдением и экспериментом. В представлении бихевиористов человек - это реактивное существо, все его действия и поступки трактуются как реакция на внешние воздействия. Внутренняя активность человека бихевиористами в расчет не принимается. Все психологические проявления человека объясняются через поведение, сводятся к сумме реакций.

Интересны взгляды бихевиористов на роль обучения в жизни человека. Практически все поведение они рассматривают как результат обучения, с помощью которого можно всего достичь. «Дайте мне дюжину здоровых крепких детей и людей, и я возьмусь сделать из каждого из них на выбор специалиста по своему усмотрению: врача, коммерсанта, юриста и даже нищего и вора, независимо от их талантов, склонностей, тенденций и способностей, а также профессий и расы их предков». Образование человека есть образование условных реакций. Основной проблемой бихевиоризма становится приобретение человеком навыков и научение; к ним сводится все богатство внутреннего мира человека.

Оценивая бихевиористское представление о психологии человека, можно сказать, что бихевиоризм упростил природу человека, поставил его на одну ступень с животными. В нем качественно неразличимы простейшие формы поведения и высшие духовные способности человека. Бихевиоризм исключил из объяснения поведения человека его сознание, личностные ценности, идеалы, интересы и т.д. Исходных установок классического бихевиоризма не удалось преодолеть в различных вариантах необихевиоризма (Э.Толмен, К.Халл, Д.Миллер, Ю.Галантер, К.Прибрам, Б.Скиннер).

Современный вариант поведенческой психологии - радикальный бихевиоризм Б.Скиннера - предельно биологизировал человека, отвергнув все собственно человеческие формы общественной жизни, внутренний мир человека, высшие духовные ценности. “Для бихевиориста, - пишет известный психолог-гуманист К.Роджерс, - человек представляет собой сложную, но тем не менее доступную изучению машину, которую можно научить работать со все большим и большим умением до тех пор, пока она не научится думать мыслями, двигаться в определенных направлениях, вести себя сообразно обстоятельствам”. В приведенной цитате содержится достаточно точная оценка бихевиоризма.

Отношения людей и животных начали складываться ещё в первобытные времена. Знать повадки и особенности поведения различных обитателей нашей планеты было жизненно важно для людей, живших в то далёкое время. Некоторые виды животных были столь опасны, что встреча с ними грозила неминуемой гибелью для беспечного охотника. Лишь знание механизмов, которые движут этими свирепыми существами, могло спасти жизнь в подобной ситуации.

Первобытные времена

Раньше отношение к животным было совсем иным, чем в наши дни. Об этом свидетельствуют многочисленные наскальные рисунки и примитивные произведения искусства того времени. Если нынешний человек мнит себя хозяином земли и считает животных бездушным ресурсом, который нужно использовать в своих целях, то наши предки относились к этому вопросу совершенно иначе.

Тогда животных почитали, учились у них, некоторых даже обожествляли. Не только человек изменяет мир, приспосабливаясь к постоянно меняющимся условиям среды. Эволюция идеально адаптировала всех живых существ к их среде обитания. Например, муравьи могут научить правильной организации коллективного труда и даже принципам постройки всевозможных сооружений. Бобры показывают пример того, как ум и напористость могут изменить мир. Тигр — отличный охотник с превосходными рефлексами.

В те далёкие времена были свои науки, изучающие поведение животных. Они, естественно, были куда проще, но, несмотря на это, приводили к взаимовыгодному сотрудничеству. Так, собаки могли предупреждать о приближении чужаков, взамен получая часть еды, добытой людьми. Наблюдение за дикими зверями могло дать информацию о приближении стихийного бедствия. Неудивительно, что поразительно острые чувства животных вызывали почтение и желание подражать им.

История исследований поведения и психики животных

Когда же начала развиваться современная система знаний, изучающая психику животных? Можно сказать, что это исследовательское течение зародилось в XIX веке, благодаря Жану Батисту Ламарку. Сегодня наука о поведении животных называется этологией и имеет много последователей по всему миру, но в те далёкие времена такие знания скорее принадлежали к философии, чем к естественным наукам. Ламарк первым изложил теорию о том, что организмы изменяются под действием внешней среды.

Талантливый француз считал, что трансформации, происходящие в физиологии живых существ, вызваны реакцией их нервной системы на непрерывно изменяющиеся условия жизни. Он считал, что сначала изменяется психика животного, а затем вырабатываются необходимые для адаптации качества, которые передаются следующим поколениям.

Революционный подход

Ламарк определил основные направления в изучении поведения животных на долгие годы вперёд. Он утверждал, что психика зависит от нервной системы и выделял три основных психических акта — раздражительность, чувствительность и сознательность. Помимо этого, он считал, что инстинкты занимают ключевое место в жизни животных, так как позволяют действовать правильно, не теряя времени на раздумья и неуверенность. Интересно то, что Ламарк не ставил человека отдельно от животных, как любят делать его коллеги.

Безусловно, нельзя говорить об этологии, не упомянув Чарльза Дарвина. Вклад этого выдающегося человека в науку невозможно переоценить. Его труд под названием «Проявление эмоций у животных и человека» рассматривал поведение живых существ, с точки зрения эволюции, что послужило основой для дальнейших научных изысканий его учеников и последователей.

Дарвин

Этология — наука о поведении животных, и другие, смежные с ней отрасли, многим обязаны Чарльзу Дарвину. Этот нестандартный человек родился в Великобритании, где получил образование в лучших университетах страны. Но его инновационные умозаключения были сделаны отнюдь не в лабораториях и библиотеках. Он целых шесть лет путешествовал по миру, наблюдая за животными, изучая их поведение и ореол обитания. Не будь Дарвина, кто знает, как бы развивалась современная наука.

Именно труды Чарльза Дарвина изучали человека и животных с эволюционной точки зрения. Учёный считал, что качества, которые его коллеги относили только к индивиду (любознательность, внимательность, любовь, подражание), есть у братьев наших меньших. Зачастую они развиты слабо, но в некоторых случаях не уступают человеку. Также многие инстинктивные реакции, такие как вздыбливание волос или оскал зубов присущи как животным, так и людям. Именно труды Дарвина стали той базой, на которой строились исследования основателей этологии — Лоренца и Тинбергена.

Выводы Дарвина

Выводы, к которым пришёл этот неутомимый исследователь, в корне отличались от общепринятых догм того времени. Именно он начал объективное, а не субъективное изучение психики. Основные направления науки о поведении животных развились благодаря этому подходу. Раньше учёные считали человека чем-то отдельным от природы, думали, что её законы не распространяются на людей и никак на них не влияют. Безусловно, такие нелепые выводы лишь тешили самолюбие подобных исследователей, но не развивали науку.

Дарвин отказался от этих иллюзий. Более того, он пришёл к выводу, что люди и приматы имеют общего предка, так как их инстинкты схожи между собой. Также он выделил три основных категории поведения — инстинкты, способность к обучению и способность к рассуждению. По его мнению, разница между психикой человека и животных была не в качестве, а в степени развития.

Этология

Наука о поведении животных называется этологией. Её основателями принято считать и Нико Тинбергена. Именно эти зоологи решили совместить эволюционный и причинный подход к исследованию поведения животных. Их интересовали причины, по которым зверь совершает то или иное действие, какое значение оно имеет для выживания вида и его эволюционного становления.

Этология — наука об инстинктах. Поведение животных при этом бессмысленно рассматривать без учёта их среды обитания. Лоренц, Тинберген и другие учёные, работавшие в этой области, понимали, что инстинкты формировались как попытка организма приспособиться к условиям внешней среды. Поэтому именно место обитания формирует как физиологические особенности вида, так и его поведенческие реакции.

Принципы этологии

Это позволило современным учёным узнать основные особенности формирования инстинктов, познакомиться с ролью стимулов, которые их запускают. Этологи пытаются лучше узнать о роли приобретённых и врождённых качеств. Оказалось, что некоторые инстинкты развиваются даже тогда, когда животное никак не взаимодействует с раздражителем, который их вызывает. Интересно то, что именно инстинкты обеспечивают гармоничное сосуществование особей одного вида и их рассредоточение на определённой территории.

Значимость этологии

Как вы уже знаете, называется этологией. Это слово встречается нечасто, но значение дисциплины весьма велико. Наблюдение за дикими животными в их естественной среде обитания помогает лучше понять мир вокруг и, соответственно, лучше приспособиться к нему. Ведь всё на планете взаимосвязано, каждый вид живых существ, так или иначе, влияет на всю экосистему. Более того, изучая поведение животных, можно сделать интересные выводы о нас самих, понять почему люди поступают так, а не по-другому.

Не каждый знает, как называется наука о поведении животных, но большинство из нас использует её плоды. Исследования в этой области смогут оптимизировать такую важную отрасль, как животноводство. На сегодняшний день эта промышленность полностью автоматизирована, превращена в безжалостный конвейер, использующий примитивнейшие понятия о живых существах. Получаемая продукция отличается ужасным качеством, не говоря о том, какой вред она наносит здоровью потребителей. К сожалению, невозможно провести объективные исследования на эту тему, так как компании, занимающиеся животноводством, очень богаты. Если применить знания, добытые этологами, в сельском хозяйстве, то качество вырабатываемой продукции обязательно возрастёт.

Перспективы

Наука о поведении животных называется этологией и является одним из важнейших направлений на сегодняшний день. Человек слишком долго эксплуатировал природу, не задумываясь о том, что он делает. Однако знания, добытые этологами, могут положить этому конец. Применение этих исследований на практике поможет восстановить естественный порядок вещей на Земле. Понимание того, как формировались инстинкты у животных, позволит нам заглянуть в прошлое нашего собственного вида, понять в каких условиях жили наши предки и, наконец-то, открыть тайну происхождения человека.

НАУКА О ПОВЕДЕНИИ: РУССКИЙ ПУТЬ

М.Г. ЯРОШЕВСКИЙ

Данная работа выполнена при поддержке Государственного Гуманитарного научного фонда. Код 950617474.

В середине прошлого века на русской почве стали пробиваться первые побеги новой науки. Тогда она еще не получила свое ставшее впоследствии знаменитым имя. Еще не проступили признаки, придавшие ей "лица необщее выражение ". Тем не менее они уже стали научной явью и, прочерчиваясь все более отчетливо, изменили в следующем столетии общий строй знаний о превратностях и смысле общения живых существ с миром, где им "приказано выжить ". Для этого особого общения, отличного от других форм бытия живых субстратов в их среде, в конце концов был найден собственный термин "поведение ". Это слово давно бытовало в русском языке по меньшей мере с пушкинских времен. Но значение и прочность научного термина оно приобрело в начале ХХ в., после того как запечатлело драматизм поисков и открытий особой исследовательской области, отличной от нейрофизиологии, с одной стороны, и от психологии сознания с другой. Поведение как категория научного мышления было творением русского ума. Приобрело же оно всесветную популярность вскоре после стремительной экспансии американской версии о нем, известной под именем бихевиоризма. Эта версия, отличная от пионерских идей русских исследователей, была тем не менее вдохновлена и подготовлена ими. Различие версий имело социокультурные корни.

Особый путь, который проделала наука о поведении в России, определялся запросами духовной жизни страны в период великих реформ, исполненных острых коллизий борьбы за ее обновление. Но каковы бы ни были социокультурные силы, движущие творчеством людей науки, вектор движения изначально задан объективной логикой ее развития. Появившаяся в России "завязь " идей была подготовлена всем ходом развития мировой естественнонаучной мысли. Первый эскиз учения о поведении как особой форме существования организма,

данной в понятиях, не редуцируемых ни к физиологическим, ни к психологическим, наметил И.М.Сеченов. Сеченовский поворот в неизведанном направлении стал возможен благодаря революционным событиям, которые сотрясали в середине прошлого века в различных странах в каждой по своему общий фронт научных знаний о жизни. Наиболее крупные события были связаны с триумфом эволюционного учения Ч. Дарвина, успехами немецкой физикохимической школы, изгнанием витализма из биологии, а также разработкой К. Бернаром учения о механизмах саморегуляции внутренней среды организма.

Общий стиль биологического мышления менялся по всем параметрам. Новое понимание детерминизма покончило с двухвековым диктатом "царицы наук " механики и ввело новые способы причинного анализа феноменов жизни, ее целесообразности и активности. Были изгнаны мифологемы, относившие эти реальнейшие ее свойства за счет особых витальных сил (которые, все "объясняя ", сами в объяснении не нуждаются).

Вместе с тем в системе знаний об организме обнажились белые пятна, незримые для "оптики " категориального аппарата прежней эпохи. Это создавало внутреннюю мотивацию для естествоиспытателей, вдохновленных перспективой освоения неизведанных "материков " на развернувшейся перед ними карте живой природы. Исторически сложилось так, что наименее освоенным новой системнодетерминистской мыслью оказалась особая нераздельная целостность, своего рода монада: предметно ориентированные активные действия единичного тела во внешней среде.

Ч. Дарвин открыл законы трансформации великого древа жизни. На эти законы указывало само название его главной книги: "Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь " (1859). Объектом объяснения являлись виды или породы. Конечно, индивид, или экземпляр породы, также подпадал под действие этих законов. Однако механизмы собственно индивидуального поведения являлись другой темой, на постижение которой Ч. Дарвин не претендовал.

Что касается непреходящих заслуг К. Бернара, то к ним следует отнести открытие принципа саморегуляции постоянства внутренней среды организма, ее самосохранения вопреки непрерывно угрожающим ее стабильности влияниям. В подобном постоянстве, поддерживаемом автоматически (и потому не нуждающемся в постоянном контроле со стороны сознания), К. Бернар усматривал условие свободной жизни в среде внешней. Объясняя саморегуляцию внутренней среды, К. Бернар, таким образом, не претендовал на объяснение детерминант поведения организма в среде внешней. Иначе говоря, так же, как и в случае с Ч. Дарвином, целостный организм оставался объектом, закономерности жизнедеятельности которого не получали причинного объяснения. Он выступал либо в контексте эволюционной теории как экземпляр вида, либо в контексте учения о стабильности внутренней среды (в дальнейшем обозначенного термином "гомеостаз ").

Правда, имелось еще одно на сей раз в Германии направление, которое в отличие от направлений, развивавшихся Ч. Дарвином и К. Бернаром, претендовало на детерминистское объяснение всего организма в его нераздельности с физикохимической средой. Оно основывалось на идеях о том, что живое тело вовлечено во всеобщий круговорот энергии, и трактовало его (тело) как физикохимический субстрат, где царит молекулярное начало. Различие между средой внешней и внутренней вообще не проводилось. Но тогда и проблема взаимоотношений между организмом и противостоящим ему окружением утрачивала смысл.

Такова была ситуация в мировой науке, где глубинные преобразования по всему фронту знаний о жизни оставляли незатронутой одну из важнейших ее сфер, а именно сферу прямых действий единичного целостного (нерасчленимого на тело и душу) организма в кругу его непосредственных контактов с миром. Завоевание этой сферы стало историческим достоянием российской науки. Если Германия дала миру учение о физикохимических основах жизни, Англия о законах эволюции, Франция о гомеостазе, то Россия о поведении.

Категория поведения сформировалась в духовной атмосфере этой страны и придала самобытность пути, на котором русской мыслью были прочерчены идеи, обогатившие мировую науку. Эта категория, в свою очередь, была подготовлена прежними свершениями. Английская мысль внесла идею адаптации к среде внешней, как задаче, непрерывно решаемой организмом, французская мысль идею саморегуляции процессов в этом организме, немецкая принцип естественного хода жизни, свободного от внеприродных витальных сил. К разряду этих сил многовековая традиция относила психические. В новое время эта же традиция утвердила в западном мире ставшее аподиктическим убеждение в том, что субстратом психических сил служит индивидуальное сознание. Первые шаги на пути к его научному исследованию были предприняты благодаря успехам физиологии органов чувств. Их продукты ощущения и восприятия оказались в ряду феноменов, подчиненных числу, мере, закону. Эксперименты ставились над телесными "придатками " организма. Наблюдаемые же при этом эффекты извлекались из доказаний сознания субъекта, которое мыслилось имеющим особое внетелесное "измерение ". Сознание и тело выступали в этом случае как разные, хотя и нераздельные, но самостийные и по бытию, и по познаваемости сущности. Утверждаясь в западных странах в позиции отдельной дисциплины, психология отстаивала свои притязания на независимость апелляцией к тому, что ни одна наука, кроме нее, не занята столь дорогим для субъекта как ничто другое внутренним миром его сознания (души). Она и утвердилась в глазах всех наук как наука об индивидуальном сознании.

В России сложилась иная идейная ситуация, чем на Западе. После великих реформ Александра 11 в стране, рвавшейся из крепостного рабства, крепло влияние "антропологического принципа ", отстаивавшего целостность человеческой личности, нераздельность в ней духовного и телесного, личности, способной в силу этого на реальное действие, изменяющее как сложившийся порядок вещей, так и собственную судьбу.

С этим соединялась, в противовес западному индивидуализму (с его упором на внутренний мир отдельного субъекта как единственный предмет

сознания), идея служения передовой русской интеллигенции ("новых людей ") интересам обездоленного народа, требующая преодолеть самоупор на Я с его атрибутами. Это отражалось и в теоретических поисках решений, направленных против дуализма души и тела, а также индивидуалистической картины сознания. Лидером данного направления выступил И.М. Сеченов. Впоследствии его назвали отцом русской физиологии. Но он стал также отцом русской науки о поведении. Концепция И.М. Сеченова неоднократно давала повод (вплоть до наших времен) усматривать смысл его дела в аннигиляции духовных начал в жизни личности, в сведении процессов сознания к нейродинамике ("рефлексам головного мозга "). Корень этого неадекватного восприятия стратегического замысла И.М. Сеченова не в злом умысле его критиков, а в организации их социальной перцепции, заданной классификацией наук. С тех пор как организм предстал перед человеческой мыслью как средоточие двух начал: телесного и духовного, их "самостояние " предопределило различие предметных областей, постигаемых в чуждых друг другу системах представлений. Телесное относилось к полюсу анатомофизиологического знания, духовное психологического (веками значившегося за философией). Эмпирически очевидная "пересеченность " этих двух мыслившихся гетерогенными рядов побуждала изобретать различные теоретические решения этой проблемы, названной психофизиологической (наиболее популярными стали четыре варианта: взаимодействие, тождество, параллелизм, редукция одного из рядов к другому). Слабость этих решений создала тупиковую ситуацию в объяснении отношений между сознанием как предметом психологии и его нейросубстратом (головным мозгом).

Поскольку И.М. Сеченов твердо стоял на том, что только физиология способна рассеять тьму, окружающую психические процессы, его план создания новой психологии мог быть понят как объяснение процессов сознания тем, что происходит в нервах и мышцах (ведь именно этими объектами занята физиология). Подобное понимание, как уже сказано, неотвратимо следовало из санкционированного древней традицией взгляда на организм как симбиоз двух самостоятельных начал: души и тела. Между тем решающий сеченовский шаг состоял в разрыве с этой традицией и создании нового проблемного пространства. Кроме двух уровней отношений, обозначаемых терминами "сознание " и "телесный субстрат ", он выделяет третий "поведение ".

Каждый из уровней представлен в своей системе понятий и категорий. Разделение первых двух уровней определило в классификации наук статус физиологии (дисциплины, изучающей функции организма) и психологии (занятой явлениями сознания). Для поведения как особой реалии в общей таблице места пока еще не было. Дисциплинарное знание о ней только нарождалось.

Средства же для нового подхода И.М. Сеченов ищет в другой предметной области в исследованиях организма общепризнанном "ведомстве " физиологии. Между тем физиология, подобно психологии, понятия о поведении не знала. Оно не укладывалось в матрицу категорий ни одной, ни другой из этих наук.

Такую категориальную матрицу следовало еще создать, выделив в самостоятельный предмет. Это было делом будущего. Лишь в ХХ в. в семье дисциплин появилась наука о поведении (американцы придали этому более широкий смысл, особо выделив

семью " бихевиоральных наук, захватившую также и психологию). Правда, предпосылки к появлению понятия о поведении действительно содержались в физиологии, где в начале прошлого века благодаря открытию закона БеллаМажанди сложилась схема рефлекторной реакции как автоматического перехода (посредством центров спинного мозга) возбуждения сенсорного нерва на двигательный. Уязвимость этой схемы определилась двумя пунктами: механицизмом и дуализмом. Реакция считалась, вопервых, предопределенной строением нервной системы (ее анатомическим устройством), вовторых, закономерно и однозначно провоцирующей элементарные мышечные движения в ответ на физическое раздражение. Она совершалась в пределах системы организма. И потому выступала в виде физиологического феномена. Ее целесообразность, как и любых других физиологических функций, казалась "предусмотренной " самой природой живого, цель действий которого самосохранение. Рефлекс противостоял акту сознания. Этот акт, в свою очередь, представлялся локализованным в пределах системы организма, но в качестве психологического, а не физиологического феномена. Конечным источником действия и цели, к которой оно устремлено, считался субъект, заранее полагающий в своем сознании эту цель, достигаемую усилием воли.

И.М. Сеченов придал рефлексу цену глобального объяснительного принципа, устранив из понятия о нем и дуализм (мнение о его пригодности только для элементарных "дуг "), и механицизм, неприемлемый для биолога новой формации, воспитанного на учениях Ч. Дарвина и К. Бернара. Опираясь на новое понимание рефлекса, он от двух страт физиологической и психической отграничивал еще одну, охватывающую целостную систему общения организма с предметной средой. В этой системе представлен совершенно особый "разрез " жизнедеятельности, нередуцируемый ни к нервным процессам, ни к психическим. Ему присущи свои детерминанты и отображаемость в собственных категориях.

Уже из этого явствует неизбывный просчет всех, кто инкриминировал И.М. Сеченову редукцию психических процессов к нервным. Он отвергал те версии о психическом мире, которые основывались на субъективном методе. Но и физиологические данные о процессах внутри нервной системы не могли служить опорным пунктом. Рефлекс для И.М. Сеченова это не конкретный нейромеханизм, а общий объяснительный принцип. "Не зная, что делается в нервах, мышцах и мозговых центрах при их возбуждении, я однако не могу не видеть законов чистого рефлекса и не могу не считать их истинными " . Очевидно, что это было особое видение, абстрагирующееся от всего, что было или могло быть известно физиологу о нервной системе. Оно и определило общие контуры сеченовского понимания поведения как рефлекторного по типу безотносительно к конкретнонаучному знанию о нервах, мышцах и мозговых центрах. Как бы ни изменялось это знание, оно не может отменить "законы чистого рефлекса ", правящие поведением, ибо указанное знание говорит о происходящем в организме, внутри его нервной системы и потому является физиологическим, а не поведенческим. Но ведь поведение реализуется телесным устройством. И потому в живой материи этого устройства должны действовать управляющие

им механизмы. Устремленный на их поиски, И.М. Сеченов открыл первый из них, сразу же прославивший его имя, "мозговой придаток ", раздражением которого удавалось вызвать задержку мышечной реакции. Так в научный обиход вошло центральное торможение одна из главных детерминант поведения.

Учитывая сказанное о различных планах анализа жизнедеятельности: нейрофизиологическом, психологическом и поведенческом, отмечу, что сеченовская находка получила резонанс во всех трех планах.

Еще в 1900 г. Ч. Шеррингтон, отмечая, что вопрос о влиянии одной части нервной системы на другую, высказывался неоднократно, подчеркнул, что впервые торможение стало общепринятым рабочим физиологическим тезисом только после опубликования работы И.М. Сеченова в 1863 г. . Оговорюсь, что самому И.М. Сеченову торможение представлялось по типу задерживающего мышечную реакцию влияния, исходящего из центров головного мозга, а не в виде процесса, который может совершаться и на нейронном уровне. Тем не менее после И.М. Сеченова нейрофизиология уже не могла работать без введенного им понятия торможения.

Десятилетиями шли дискуссии о торможении, его субстрате и динамике. Но их смысл определялся конфронтацией физиологических гипотез и тем, что говорил эксперимент. С различных сторон физиологи опровергали сеченовскую концепцию торможения, выводы о его нейросубстрате, об отношении торможения и возбуждения и др. . Но вся эта критика шла в пределах дискуссий о физиологических конструктах. Что же касается поведенческой роли торможения, она оставалась неколебимой. "Легко понять... подчеркивал И.М. Сеченов, что без существования тормозов в теле... было бы абсолютно невозможно выполнение плана той "самодвижности ", которою обладают в столь высокой степени животные " .

Кто же может усомниться, что "самодвижность " и есть поведенческое понятие, сохраняющее ценность безотносительно к изменениям воззрений на его нейросубстрат?

С торможением И.М. Сеченов соединил и психологический аспект. Благодаря задержке завершающего двигательного звена рефлекса, когда от последнего остаются первые "две трети ", это не получившее внешнего выражения звено не исчезнет. Оно сохраняется в скрытой форме, "уходит вовнутрь ". Так зародилось ставшее столь популярным в новой психологии понятие об интериоризации. С феноменом торможения соотносился служивший главным камнем преткновения в спорах о детерминации жизни человека волевой акт.

Здесь сеченовский анализ захватывал сердцевину споров, вокруг которых вращалась русская философская мысль. Он трактует волевой акт не как эманацию души, а как форму поведения организма. Решающим моментом являлось определение произвольности действия не по субъективнопсихологическому критерию (переживаемости, осознаваемости, "излучаемости " субъектом), а по объективной ценностной ориентации поступка. Иначе говоря, понятие о ценности, которое вся западная философия противопоставила естественнонаучному, детерминистскому объяснению явлений, вводится в причинную трактовку воли, под которой подразумевается не изначальная духовная активность, а форма поведения.

Вся аргументация "Рефлексов головного мозга " сводится к объяснению

того, как формируются люди высшего типа произвольности. "В своих действиях они руководствуются только высокими нравственными мотивами, правдой, любовью к человеку, снисходительностью к его слабостям и остаются верными своим убеждениям, наперекор требованиям всех естественных инстинктов " .

Произвольность определялась по нравственному императиву. Высшее волевое поведение выражено в том, что человек "не может не делать добро ". И притом он делает его с неотвратимостью, присущей движению планет. "Люди эти, раз сделавшись такими, не могут, конечно, перемениться: их деятельность роковое последствие их развития " .

Теперь уже не самоподвижность, присущая всем живым существам, выступала как поведенческая задача торможения: применительно к человеку взамен приспособления к среде противодействие ей во имя высших нравственных ценностей.

Волевое поведение строится посредством интеграции деятельности нейромеханизмов и ассимилируемых субъектом ценностей. Торможение как физиологический феномен это задержка мышечной реакции при раздражении нервной ткани. Нравственные ценности не зависят от интенций сознания индивида. Они заданы ему как объективная реальность. Торможение как поведенческий феномен это системное отношение, в котором работа телесного механизма подчиняется объективным ценностям. Ни из нейромеханизма самого по себе, ни из предельно отчетливого осознания роли этих ценностей поведение не выводимо. Оно интеграл явлений, которые в аналитических целях могут быть разнесены по двум самостоятельным рядам. При этом каждый из этих рядов, существуя на собственных основаниях, открыт для изучения безотносительно к поведению, выступая в виде физиологического явления, с одной стороны, и явления нравственного сознания с другой.

И.М. Сеченов следовал сходной методологии, объясняя интеллектуальное поведение. Оно реализуется работой органов, изучением которых занимается физиология (движения глаз, рук, ходьба, функционирование речевого аппарата). Но чтобы из физиологических стать поведенческими, они должны вступить в системное отношение с реалиями внешней среды (существующими независимо от организма). Эти реалии могут осознаваться в виде психических образов и оборачиваться предметом психологии. Но включаясь в системное отношение с работающим организмом, они (независимо от рефлексии субъекта) приобретают новый онтологический статус компонентов поведения, где идущее от организма и идущее от среды, образуя особый синтез, нераздельны.

Наряду с учением о нравственно регулируемом поведении как истинно волевом, И.М. Сеченов развил учение об интеллектуальном поведении. Здесь опорой для него служила концепция Г. Гельмгольца о бессознательных умозаключениях глаза, производимых мышцами этого органа.

Г. Гельмгольц назвал эти действия бессознательными, поскольку они совершаются объективно, по правилам, неведомым интроспекции (для последних доступен только итоговый продукт зрительный образ). Концепция Г. Гельмгольца излагалась в его классической "Физиологической оптике " . Но понятия, в которых она строилась, были для традиционной физиологии так же чужды, как и

для традиционной психологии. Это были поведенческие понятия. Опираясь на эту концепцию, И.М. Сеченов возводит собственную. Отныне его главный принцип "согласование движения с чувствованием ". Последнее (вопреки своему корню) не следует смешивать с испытываемым субъектом состоянием. Чувствование средство различения свойств среды и потому идентично объективному сигналу как регулятору работы мышцы, наделенной, в свою очередь, "темным " чувством пространства и времени, а также способной производить бессознательные умозаключения.

Итак, перед нами мощный пласт жизненных отношений между организмом и средой, строящийся по собственным законам, отличным как от физиологических, так и от психологических. Имя ему поведение.

Новая эпоха в развитии категориального аппарата науки о поведении сопряжена с исследованиями И.П. Павлова.

Перешедшие от И.М. Сеченова понятия о сигнале, торможении, саморегуляции, дифференцировке, анализе и синтезе сигналов были обогащены в школе Павлова (ее прошли свыше 300 исследователей) множеством экспериментально изученных признаков. К ним присоединились такие важнейшие детерминанты поведения, как подкрепление, ориентировочный рефлекс и др.

К какой же научной дисциплине следовало отнести эти понятия: к физиологии, где И.П. Павлов после работ по пищеварению первым из русских ученых получил Нобелевскую премию, или к психологии, которой заинтересовался еще в молодости? Из писем И.П. Павлова молодого военного медика к невесте, узнаем, что у него "были мечтания " заняться объективным изучением психологии молодых людей. "Сделано несколько знакомств с гимназистами, начинающими студентами. Буду вести за их развитием протоколы и, таким образом, воспроизведу себе "критический " период с его опасностями и ошибками не на основании отрывочных воспоминаний, окрашенных временем, а объективно, как делают в физиологии " .

Свою пионерскую программу изучения условных рефлексов он представил впервые на Международный конгресс по медицине под грифом "Экспериментальная психология и психопатология на животных ". Иначе говоря, направление, в котором он отныне продвигался, было им самим отнесено к ведению психологии.

Впрочем, вскоре он начнет брать с сотрудников штраф, если они в опытах по условным рефлексам соблазнятся на психологические объяснения. Он считал подобные объяснения несовместимыми с принципом детерминизма.

Неколебимо отстаивая объективный метод и естественнонаучную причинность, И.П. Павлов разрабатывал учение об особых детерминантах общения организма со средой. Термины его новаторского учения были иррелевантны разделению исследований организма на два предмета, для каждого из которых история мысли изобрела собственный язык, непереводимый на другой. И.П. Павлов использовал и разрабатывал язык, термины которого насыщались самоценным содержанием (торможение, сигнал, саморегуляция, условный рефлекс и др.), не редуцируемым ни к процессам в нервных клетках, путях, центрах и т.д., ни к психическим образам, умственным действиям, актам воли и другим феноменам сознания. Это был язык науки о поведении.

у И.П. Павлова по образцу учения К. Бернара о гомеостазе, т.е. об основных константах (давлении, температуре и др.), которые удерживают эту систему в стабильном состоянии в крайне неустойчивой внутренней среде. И.П. Павлов применил эту идею к взаимоотношениям организма с еще более неустойчивой, непредсказуемой, полной превратностей средой внешней. Открытые им условнорефлекторные механизмы служили достижению "уравновешивания " организма с этой средой., Понятие об "уравновешивании " идентифицировалось с поведением. Оно не могло трактоваться как чисто физиологическое (поскольку выводило за пределы системы организма как такового), хотя и свершалось посредством физиологических органов (прежде всего головного мозга). И уж тем более не могло быть отнесено к разряду психических процессов, будь то сознательных или бессознательных (т.е. вытесненных из сознания). Теория поведения, как уже было сказано, помещала образ организма в другое измерение. Как отмечалось, павловская трактовка рефлекса имела четко выраженную гомеостатическую направленность. Она базировалась не на механодетерминизме (и дуализме) Р. Декарта, а на биодетерминизме К. Бернара. В то же время в ее общую ткань вплетались идейные нити, противоречащие версии о всесилии гомеостаза.

И.П. Павлов расставался с этой версией в своих представлениях о "рефлексе свободы ", ориентировочном рефлексе, "рефлексе цели " и др. Знаменитый опыт его ученицы М.Н. Ерофеевой, в котором подопытная собака на раздражение причиняющим боль сильным током давала не оборонительную, а позитивную пищевую реакцию, наблюдал Ч. Шеррингтон, воскликнувший: "Теперь я понимаю христианских мучеников, когда, охваченные своей идеей, они легко шли на всякие мучения и совсем не чувствовали их " .

Сеченовская мысль об особой мотивации, побуждающей человека пренебрегать адаптацией, "обороной " от среды и борьбой за индивидуальное существование ради высших нравственных ценностей, перешла к А.А. Ухтомскому, который вслед за И.М. Сеченовым вышел на радикально новый путь антигомеостатической трактовки поведения. Конечно, открытие механизма гомеостаза явилось истинной революцией в биологии, придало ей не только новую методологическую ориентацию, но и породило множество конкретно научных открытий. И в то же время оно не касалось перспектив анализа поведения человека в тех случаях, когда активность направлена не на приспособление к среде, а на противодействие ей.

Религия, в мире которой воспитывался молодой А.А. Ухтомский, учила, что источником высшей активности, преодолевающей тяготы бренного существования, служит сфера духа. А.А. Ухтомский ищет другие основания: "Дело "души ", записывает он, выработка мировоззрения не может обойтись без знания "тела " " . Слова "душа " и "тело " поставлены в кавычки. Согласно А.А. Ухтомскому, разделение их условно и имеет чисто исторические основания. В физиологию А.А. Ухтомский пришел за ответом на вопрос о детерминации поведения целостного организма, неразъятого на духовное и телесное.

Что движет индивидом и определяет его выбор? Почему при одних и тех же внешних раздражителях его реакции изменяются, а в изменчивой среде он обнаруживает удивительную стойкость? Поиски ответа в терминах физиологии привели А.А. Ухтомского к учению о доминанте.

Мы видели глубинные преобразования категории рефлекса, испытанные ею в учениях русских естествоиспытателей, у которых она из внутриорганизменного акта превратилась в форму "общения " организма со средой, в принципе необъяснимую из структуры и динамики нервных центров самих по себе, тогда как их предназначение служить посредниками между нуждами этого организма и сетью его зависимостей от внеорганизменного порядка вещей. Открыв доминанту в качестве физиологического органа, А.А.Ухтомский интерпретировал ее как орган поведения.

Этот орган является и "энергетизатором " (мотивом) поведения, и его вектором, направляющим организм на объекты среды, которые выступают в ипостаси ее "интегрального образа ". Как наращивание мотивационной энергии, так и "вылавливание " в среде "материала " для построения ее образа происходит объективно (независимо от рефлексии) и потому необъяснимо в терминах психологии сознания. Но оно необъяснимо и в физиологических терминах (хотя и разыгрывается в нервных центрах). Это проблема поведения как особого, несводимого к дихотомии души и тела "радикала " жизнедеятельности. А.А.Ухтомский придавал важную роль истории поведения как процесса, который обеспечивается не усложнением условных рефлексов, а развитием все новых и новых доминант. Здесь основной тенденцией служит экспансия в смысле овладения средой во все расширяющихся пространственновременных масштабах ("хронотопе "), а не редукция мотивационного напряжения (как считал И.П.Павлов, американские бихевиористы, К.Левин, 3.Фрейд и другие). А.А.Ухтомский отвергал в качестве доминирующих мотивов стремление к "защите " от среды, к уравновешенности с ней.

Поведение антиэнтропийно; работающий организм не "рассеивает " свою энергию, а "тащит ее из среды ". Применительно же к человеку А.А. Ухтомский отводит главную роль особой "доминанте на лицо " (личность) другого человека, которая одна только способна его самого преобразовать в личность. Этот особый тип мотивации (не обмен речевыми знаками, не совместные действия и т.п.) создает истинно человеческий уровень поведения. Способность субъекта к рефлексии (отражению

того, что говорит о нем самом его сознание) изначально принималась за конституирующий признак психических явлений. По этому признаку они отграничивались от всех остальных.

А.А. Ухтомский же настаивал на том, что подобная доминанта "на собственное лицо " является "проклятием индивидуалистической науки ". Человеческая реальность открывается только тогда, когда исходной становится "доминанта на лицо другого ". Очевидно, что тем самым познание человека трактовалось как неотъемлемое от нравственной установки по отношению к его уникальному предмету. Оно не может базироваться ни на субъективном (интроспективном) методе, ни на объективных методах других наук. Это особый способ поведения в системе "Я Другой ", когда Другой становится, говоря языком А.А. Ухтомского, "заслуженным собеседником " .

На трудах И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского воспитывался Л.С. Выготский. По не совсем понятным причинам это обстоятельство игнорируется в исторических реконструкциях его психологических исканий, истоки которых, с легкой руки его учеников, принято возводить к марксизму при забвении русского пути.

По мнению А.Н. Леонтьева, в частности, своеобразие позиции Л.С. Выготского (впервые запечатленной в статье "Сознание как проблема психологии поведения ", 1925 г.) в том, что он, в отличие от современников, увидел: "та объективная психология, перед которой выступят сложнейшие феномены психической жизни человека, включая сознание, могла возникнуть только на основе марксизма " . Но сколько ни перечитывай упомянутую А.Н. Леонтьевым статью Л.С. Выготского, оснований для процитированного вывода не найдешь. Правда, А.Н. Леонтьев один из наиболее близким к Л.С. Выготскому молодых психологов, оговаривается, что многие ключевые мысли Л.С. Выготский высказывал устно . Историку, однако, приходится признать аутентичным этим мыслям как бы данный "под присягой " письменный текст. Содержание, смысл и логика этого текста не оставляют сомнений в том, что в нем прочерчены идеи русского пути.

Придя в психологию, Л.С. Выготский представлял ее реформу как развитие науки о поведении, фундамент которой был заложен И.М. Сеченовым и И.П. Павловым. Вот его собственное определение: "Предметом научной психологии обычно принято называть поведение человека и животных, причем под поведением подразумевать все те движения, которые производятся только живыми существами и отличают их от неживой природы " . Более того, "психика и поведение это одно и то же. Только та научная система, которая раскроет биологическое значение психики в поведении человека, укажет точно,

что она вносит нового в реакцию организма, и объяснит ее как факт поведения, только она сможет претендовать на имя научной психологии " .

Итак, психика должна быть объяснена как факт поведения. Самым соблазнительным было бы поставить ее в тот же ряд, что и другие, уже получившие объективное и причинное значение факты, установленные, прежде всего, учением об условных рефлексах. Иначе говоря свести к принципам и механизмам этого учения явления, относимые обычно к разряду психических. Однако этот примитивно редукционистский путь Л.С. Выготского не устраивал. Он не устраивал и лидеров науки о поведении И.П. Павлова и В.М. Бехтерева. Оба, признавая биологическую значимость психики как самостоятельного фактора развития живого и как сферу особых субъективных переживаний, выносили сознание, внутренний мир субъекта за пределы поведения, стало быть за пределы реальных, доступных причинному объяснению связей организма со средой. Именно это дало повод Л.С. Выготскому утверждать, что "в сущности, дуализм и есть настоящее имя этой точке зрения Павлова и Бехтерева " . Какую же альтернативу редукционизму, с одной стороны, и дуализму с другой, предлагал Л.С. Выготский?

Основные ориентиры этих поисков можно было бы выделить в виде следующих пунктов:

1. "Надо изучать не рефлексы, а поведение его механизм, состав, структуру " , ибо "Сознание есть проблема структуры поведения " . Система создает принципиально новое качество, неуловимое при сколь угодно объективном высвечивании ее отдельных компонентов. "...Сознания как определенной категории, как особого способа бытия не оказывается. Оно оказывается очень сложной структурой поведения " .

2. Вслед за И.М. Сеченовым Л.С. Выготский особое значение придает рефлексам, оборванным на их двигательном завершении. Игнорировать их "значит отказаться от изучения (именно объективного, а не однобокого, субъективного наизнанку) человеческого поведения. В опыте над разумным человеком нет такого случая, чтобы фактор заторможенных рефлексов, психики не определял так или иначе поведения испытуемого... " .

Итак, психика, принимаемая за незримый внутренний мир сознания, имеет зримое основание в объективно данном поведении.

3. Тем самым проводилась демаркационная линия между трактовкой поведения И.П. Павловым, В.М. Бехтеревым и другими рефлексологами, с одной стороны, и попыткой Л.С. Выготского найти для сознания достойную роль во внутренней организации поведения с другой. Согласно рефлексологической версии, между восприятием раздражителя (сигнала) и наблюдаемым в эксперименте внешним эффектом разыгрывается динамика нервных процессов, которая, протекая внутри организма, описывается в физиологических терминах (возбуждение, иррадиация, концентрация, торможение и другие нервные процессы). Согласно же Л.С. Выготскому, между стимулом и реакцией действуют реалии иного порядка. Они представляют мир интериоризованных внешних движений и потому описываются не в виде функций или процессов нервной ткани, а в виде обретших взамен внешнего внутреннее бытие актов поведения. Здесь Л.С. Выготский нашел тот же ход

мысли, который задолго до него открыл И.М. Сеченов.

4. В общей структуре поведения человека выделяются движения особого рода и вида. Это речевые рефлексы. Они образуют особую систему рефлексов среди других их систем и являются эквивалентом сознания. "Сознание есть... взаимовозбуждение различных систем рефлексов " . Речедвигательные реакции на неречевые рефлексы (также в том случае, когда эти вербальные реакции производятся непроизнесенным вслух словом) образуют механизм сознательности.

Тем самым у Л.С. Выготского мы находим первый абрис будущей версии о двух сигнальных системах.

5. Поскольку сознание это "вербализованное поведение ", индивидуальное в человеке вторично по отношению к социальному. Л.С. Выготский пишет о тождестве "механизмов сознания и социального контакта " . В этом же корни самосознания: "Мы сознаем себя, потому что мы сознаем других, и тем же самым способом, каким мы сознаем других " . Следуя этой мысли, Л.С. Выготский новыми глазами прочитывает формулу 3.Фрейда о "Я " и "Оно ". Как известно, для 3.Фрейда "Оно " это безличная слепая сила либидо, укорененная в биологии организма. Для Л.С. Выготского же это надындивидуальная социальная речевая стихия, порождающая индивидуальное "Я ". Вернее было бы назвать эту стихию не "Оно ", а "Мы ".

6. Подобно другим адептам науки о поведении, Л.С. Выготский отвергал интроспекцию как способ его изучения. Отсюда категорический запрет: "Никакого самонаблюдения " . Под объективностью познания понималась не непосредственная наблюдаемость фактов поведения (как требовала методология позитивизма), а способ исследований, при котором психолог "действует как сыщик, обнаруживающий преступление, которого он никогда не видел " .

Постулат непосредственности был главным догматом как интроспективной психологии сознания (основа знания непосредственно зримый факт сознания), так и бихевиористской теории поведения (единственно достоверное непосредственно зримый факт внешнего поведения). Те, кто продвигались русским путем, не приняли этот постулат. На рубеже ХХ столетия грянул кризис психологии. Рушилась версия о том, что ее факты представлены в сознании субъекта и могут быть достоверно зримы им самим благодаря изощренным экспериментальным процедурам. Сомнение в этом нарастало, что привело американских психологов к отрицанию сознания как научного предмета. Устами Дж. Уотсона был оглашен бихевиористский "Манифест " . Он требовал покончить с анализом сознания как пережитком времен алхимии. Предметом психологии было объявлено поведение в образе объективно наблюдаемых реакций организма на внешние и внутренние раздражители.

Американские психологи восприняли идеи русских исследователей поведения. Но их пути существенно разнились. Преобразовать человека как целостное существо с тем, чтобы его тварная организация была движима высшими духовными ценностями, такова была русская сверхценная идея.

Как великое историческое задание она направляла умы натуралистов на служение рвущемуся из рабства народу. Она подвигла эти умы на создание в стране, считавшейся отсталой и дикой, новаторских программ, интегрировавших революционные события в

биологии. Целостное воззрение на человека такова была сверхзадача русской мысли. Попытки ее решения разбивало противостояние науки об организме и науки о сознании; складывалась тупиковая ситуация. Выходом из нее стало создание науки о поведении.

Была открыта исполненная динамизма инфраструктура двигательной активности организма, осваивающего среду. Эту инфраструктуру воспроизводили понятия о торможении, сигнале и согласующемся с ним движении, саморегуляции и саморазвитии, временной связи и условном рефлексе, подкреплении и дифференцировке, ориентировочном рефлексе, доминанте, соотношении сигнальных систем. В этих понятиях был представлен тот единый первичный пласт жизнедеятельности, который получает различные проекции в физиологической картине организма, с одной стороны, и психологической картине сознания с другой. Русская мысль, открывшая проблему поведения и создавшая категориальную схему его разработки, не подменяла ею ни физиологию, ни психологию. Она искала пути интеграции своих открытий с исторически сложившимися категориями, в которых даны предметы этих дисциплин.

Иной оказалась (под воздействием философии позитивизма) стратегия исследователей поведения в США. Здесь редукция поведения к отношению "стимул реакция " привела к представлению о том, что это отношение, являясь стержнем и единственным эквивалентом строго научной психологии, должно быть избавлено как от менталистской (обращенной к сознанию субъекта), так и от физиологической "примеси ". Психология, как было сказано о ее последнем лидере Б. Скиннере, превратилась в науку о "пустом организме ". Но это уже был нерусский путь.

1. Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 1982.

2. Леонтьев А.Н. Вступительная статья. О творческом пути Л.С. Выготского // Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 1982.

3. Московичи С. Социальное представление: исторический взгляд // Психол. журн. 1995. № 1.

4. Павлов И.П. Письма к невесте // Москва. 1952. № 10.

5. Павлов И.П. Полн. собр. соч.: В 6 т. Изд. 2е. Т. 3. Кн. 1. М.Л., 1951.

6. Павловские среды / Отв. ред. Л.А. Орбели. Т.3. М.Л., 1949.

7. Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произв. / Под ред. В.М. Каганова. М., 1947.

8. Ухтомский А.А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. Л., 1951.

9. Ярошевский М.Г. Проблема детерминизма в психофизиологии 19 в. Душанбе, 1961.

10. Ярошевский М.Г., Чеснокова С.А. Уолтер Кеннон. М., 1976.

11. Ярошевский М.Г. Л. Выготсхий: в поисках новой психологии. Л., 1993.

12. Helmholtz H. Handbuch der physiologischen Optik. 1e Aufl. Leipzig, 1867.

13. Kozulin A. VygotskyТs psychology. Cambridge, 1990.

14. Sherrington C.S. The spinal cord // ShafferТs textbook of physiology. V. III. Edinburg, 1900.

15. Watson I.B. Psychology as the behaviorist views it // Psychol. Rev. 1913, V, 20

Поступила в редакцию 19. IV 1995 г.

Напомню, что А.А. Ухтомский окончил Духовную академию, после чего поступил на отделение физиологии, задавшись вопросом о том. каковы мотивы, определяющие в жизни решительность и бесстрашие человека

Напомню, что понятие органа было А.А. Ухтомским радикально пересмотрено: "Органом может служить всякое сочетание сил, могущее привести при прочих равных условиях всякий раз к одинаковым результатам . В дальнейшем нашлись авторы, приписавшие себе предложенное А.А. Ухтомским новое понимание органа. обозначив его оборотом "функциональная система " и соединив с "системным подходом, хотя за этим новым стояло "хорошо забытое старое.

Поведенчесхая природа доминанты "уходит в тень " из-за того, что ее принято сводить либо к физиологии (ведь доминанта означает, что в констелляции рефлекторных центров один из них становится господствующим (отсюда и сам термин), подкрепляемый энергией других центров ("субдоминантных), либо к психологии (когда в доминанте видят феномен внимания). В первом случае, соответственно физиологической традиции, изучение доминанты исчерпывается интрацеребральными отношениями, нейродинамикой. Во втором случае она выступает как внутренняя активность субъекта, рефлексирующего о том, что происходит в его сознании. Перед нами вновь два изначально разъятых способа анализа: феномен "прикрепляется либо к нервной ткани, либо к "ткани " сознания. За порогом остается поведение.

Ныне на Западе появляются работы, утверждающие, что свою социальную ориентацию Л.С. Выготский почерпнул не в марксизме, а во французской социологической школе Дюркгейма и родственных ей работах. К этому мнению присоединяется С. Мосховиси, который находит у Л.С. Выготского многочисленные пассажи, говорящие о его вдохновленности идеей коллективных представлений (см. ). Не касаясь здесь вопроса о марксизме (подробнее об этом см. мою книгу ), хочу обратить внимание на то, что подобные поиски идейных предков (на сей раз во Франции) Л.С. Выготского это еще одна попытка оторвать его от идейных корней в русской культуре, для которой от А.Н. Радищева и А.А. Потебни до А.А. Ухтомского и М.М. Бахтина центр жизни человеческого духа образуют Слово и Диалог. Из этого явствует радикально отличный от дюркгеймовского взгляд на соотношение индивидуального и коллективного в поведении и познании.

• Психология: личность и бизнес

Ключевые слова:

1 -1

Развитие наук во второй половине XIX в. В середине XIX в. начинает формироваться самобытная отечественная психология, начинается поиск путей ее построения, методологии и собственного предмета исследования. Русская психологическая традиция формируется как самобытная научная школа, не похожая на другие российские науки и отличная от западных психологических школ.

Прежде всего, было необходимо разработать методологию новой науки, определить путь ее развития: естественнонаучный или гуманитарный. Из ответа на этот вопрос вытекало и то, на основе какой науки следует формировать психологию – на основе философии или физиологии.

Практически было представлено две концепции построения психологии; у истоков каждой стояли выдающиеся мыслители: Н. Чернышевский и Памфил Юркевич. Они заложили в России традиции человекознания, исходя из противоположных способов осмысления природы человека.

К антропологическому принципу Чернышевского восходит русский путь в науке о поведении (И.М. Сеченов, И.П. Павлов, А.А. Ухтомский, В.М. Бехтерев). Принципы, изложенные в “Опытной психологии сознания” Юркевича, легли в основу работ В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка и др. И новое учение о поведении и “апология русского религиозного сознания" являются плодами русской мысли, двух ее мощных течений – естественнонаучного и религиозно-философского.

Религиозно-философское направление в русской психологии . Идейным основателем религиозно-философского направления в русской психологии был профессор Московского университета Памфил Юркевич. Юркевич отстаивал положения “опытной психологии”, согласно которым психические явления не могут быть описаны с использованием качеств, свойственных физическим телами познаваемы в своей сущности только самим субъектом. Юркевич также утверждал существование “двух опытов” – телесного и душевного, посредством которых мы познаем человека.

Юркевич оказал большое влияние на студента физико-математического факультета В. Соловьева, который в свое время был завзятым материалистом и поклонником Бюхнера. После знакомства с идеями Юркевича Соловьев коренным образом меняет свою философскую ориентацию.

Владимир Сергеевич Соловьев является одной из центральных фигур в российской науке XIX в. как по значительности своих трудов, так и по влиянию, которое он оказал на взгляды своих современников.

Теория Соловьева фактически обозначила кульминационную точку того поворота в мышлении, который произошел в конце 80-х гг XIX в. и знаменовал собой разочарование в объяснительных способностях науки, особенно естествознания, и новое возрастание интереса к религиозной жизни. Свою философскую систему Соловьев назвал мистицизмом, т.е. таким учением, которое, не отвергая эмпиризма и рационализма, опирается на иной источник взглядов о мире – религиозную веру.

Соловьев считал, что трансцендентный мир (Бог) имеет непосредственное отношение к человеку, который занимает срединное положение между Богом и преходящим миром природы. Бытие развивается, проходя через пять царств: от мертвой материи к разумному нравственному царству, и это развитие бытия совершается через человека. Исторический процесс должен завершиться созданием “царства божия”, победой любви над смертью; но для этого необходим непрерывный прогресс человеческого духа. Нравственное совершенствование человека достигается усилиями свободной воли и при помощи Божьей благодати.

Это был новый подход к осмыслению роли и места человека в мире, который определил философские концепции в России в конце XIX – начале XX вв.

Последователем В.С. Соловьева считал себя Николай Онуфриевич Лосский – профессор Петербургского университета. Свою философскую концепцию он назвал “интуитивизмом”, поскольку только интуиция способна открыть путь к истинному познанию человека. Основным предметом своей теории Лосский видит переживания, которые отражают сущность объектов окружающего мира в религиозных, эстетических, нравственных и других нормах.

В своей концепции Лосский пытался раскрыть понятие личности. В личности сочетаются индивидуализм и универсализм, частное и общественное. Индивидуализм сводит жизнь человека в конечном счете к стремлению к самосохранению, но в этом стремлении все люди одинаковы; поэтому индивидуализм в итоге приводит к утрате индивидуальности. Личность развивается только тогда, когда индивидуализм в ней гармонично уравновешивается универсализмом (стремлением соединиться с другими людьми).

Лосский также посвятил несколько своих работ изучению “русского характера”, его специфической ментальности. Хотя анализ психологических качеств и причин их формирования субъективен, эти работы опираются на значительный объем материала и содержит описание ряда “психических качеств русских людей”. Поэтому Лосский с полным правом может считаться основателем отечественно этнической психологии.

Со многими философскими положениями, сформулированными Н.О. Лосским, был согласен другой русский религиозный философ, профессор Московского университета С.Л. Франк.

Семен Людвигович Франк считал, что психология должна развиваться на основе философии, а не естествознания, поскольку психология должна изучать не психические явления по отдельности, а душу человека в целом.

Франк разводил такие понятия, как душевная жизнь и сознание. Душевная жизнь, считал он, шире, чем сознание и в критических ситуациях способна “затапливать” его. Именно в таких ситуациях и проявляется истинное содержание души человека.

В унисон с психоанализом Франк говорил, что под тонким слоем формальной рассудочной культуры тлеет жар великих страстей, темных и светлых, которые могут “прорвать плотину сознания” и выйти наружу, ведя к насилию, бунту и анархии.

Таким образом, мы можем сказать, что в России в конце XIX – начале XX вв. сложилась мощная школа религиозно-философской психологии, представленная просвещенными людьми страны, часто – профессорами крупных университетов. В рамках данной школы разрабатывались важнейшие онтологические, гносеологические и методологические проблемы; выдвигались идеи, некоторые из них перекликались с выдающимися достижениями мировой научной мысли, некоторые предлагали совершенно новый взгляд на проблему человека в мире.

Русская наука о поведении . Другое течение в развитии психологии (и психофизиологии) в России касалось, прежде всего, изучения поведения как активности организма во внешней среде, выраженного в реальных действиях.

Если Германия дала миру учение о физико-химических основах жизни, Англия – о законах эволюции, то Россия дала миру науку о поведении. Создателями этой новой науки, отличной от физиологии и психологии, были русские ученые – И.М. Сеченов, И.П. Павлов, В.М. Бехтерев, А.А. Ухтомский. У них были свои школы и ученики, и их уникальный вклад в мировую науку получил всеобщее признание.

В начале 60-х гг. XIX в. в журнале “Медицинский вестник” была опубликована статья Ивана Михайловича Сеченова “Рефлексы головного мозга”. Она произвела оглушительный эффект среди читающего населения России. Впервые со времен Декарта, введшего понятие рефлекса, была показана возможность объяснения высших проявлений личности на основе рефлекторной деятельности.

Рассмотрим, как изменялась старинная модель рефлекса в учении Сеченова. Рефлекс включает в себя три звена: внешний толчок, вызывающий раздражение центростремительного нерва, которое передается в мозг, и отраженное раздражение, передающееся по центробежному нерву к мышцам. Сеченов переосмыслил эти звенья и добавил к ним новое, четвертое звено.

Раздражение становится в учении Сеченова чувством, сигналом. Не “слепой толчок”, а различение внешних условий, в которых совершается ответное действие.

Сеченов выдвигает также оригинальный взгляд на работу мышцы. Мышца – это не только “рабочая машина”, но и, благодаря наличию в ней чувствительных окончаний, еще и орган познания. В дальнейшем Сеченов говорит о том, что именно рабочая мышца производит операции анализа, синтеза и сравнения объектов, с которыми она оперирует. Но из этого следует важнейший вывод: рефлекторный акт не завершается сокращением мышцы. Познавательные эффекты ее работы передаются в центры головного мозга, и на этом основании изменяется картина воспринимаемой среды. Так рефлекторная дуга преобразуется в рефлекторное кольцо, которое образует новый уровень отношений организма со средой. Изменения среды отражаются в психическом аппарате и вызывают последующие изменения в поведении; поведение становится психически регулируемым (ведь психика – это отражение). На базе рефлекторно организованного поведения возникают психические процессы.

Сигнал преобразуется в психический образ. Но и действие не остается неизменным. Из движения (реакции), оно превращается в психическое действие (сообразное среде). Соответственно изменяется и характер умственной работы – если раньше она являлась бессознательной, то теперь показывается основа возникновения сознательной деятельности.

Одно из важнейших открытий Сеченова, касающееся работы головного мозга, - это открытие им так называемых центров торможения. До Сеченова физиологи, объясняющие деятельность высших нервных центров, оперировали только понятием возбуждения. Оставалось непонятным, каким образом человек способен не только реагировать на внешние воздействия, но и удерживать себя от нежелательных реакций. Это объяснялось наличием у человека свободной воли, которую не могли связать с деятельностью тех или иных физиологических механизмов. Так, невозможность объяснения способности тормозить нежелательные реакции косвенно приводила к положению о регуляции поведения не только физиологическими механизмами, но и чем-то еще (душой?).

Работы Сеченова показали, что раздражением центров головного мозга можно вызвать не только ответные действия, но и, напротив, задержку реакции. Его открытие показало, что организм способен противостоять действующим раздражителям. Таким образом появлялась возможность объяснить поведение человека, включая сложные поведенческие акты, не прибегая к понятиям “души” и “свободной воли”, а опираясь на схему рефлекторной деятельности.

Открытие центрального торможения позволило описать процессы “обрыва” рефлекса. Не получив внешнего разрешения, завершающая часть рефлекса “уходит вовнутрь”, превращается в мысль. Это дало Сеченову возможность воскликнуть: “Каждая мысль имеет рефлекторную природу!”. Этот процесс перехода внешнего во внутреннее получил название интериоризация.

Основные идеи и понятия, разработанные И.М. Сеченовым, получили свое полное развитие в работах Ивана Петровича Павлова.

С именем Павлова ассоциируется, прежде всего, учение о рефлексах. Павлов разделил раздражители на безусловные (безусловно вызывают ответную реакцию организма) и условные (организм реагирует на них только в том случае, если их действие становится биологически значимым). Эти раздражители, совместно с подкреплением порождают условный рефлекс. Выработка условных рефлексов – основа обучения, приобретения нового опыта.

В ходе дальнейших исследований Павлов существенно расширяет экспериментальное поле. Он переходит от изучения поведения собак и обезьян к изучению нервно-психических больных. Исследование поведения людей приводит Павлова к выводу о необходимости различения двух видов сигналов, управляющих поведением. Поведение животных регулируется первой сигнальной системой (элементы этой системы – чувственные образы). Поведение человека регулируется второй сигнальной системой (элементы – слова). Благодаря словам у человека возникают обобщенные чувственные образы (понятия) и мыслительная деятельность.

Павлов также предложил оригинальную идею происхождения нервных расстройств. Он обнаружил удивительную аналогию в поведении больных, страдающих неврозами, и поведении подопытных животных, у которых произошел “срыв” “выученного поведения”. (В этих опытах у животного формировали условный рефлекс, положительно подкрепляя определенную форму поведения. Затем вместо положительного подкрепления животное получало отрицательное, например, удар током. В таких случаях происходил сбой сформированного поведения, и животное демонстрировало определенное специфическое поведение.) Павлов предположил, что причиной неврозов у людей могут служить столкновения противоположных тенденций – возбуждения и торможения. Когда впоследствии этот материал попал в руки З.Фрейда, он воскликнул: “Знай я это лет десять назад, как помогли бы мне эти данные!”

В период, непосредственно предшествующий Российской революции, Павлов обращается к анализу движущих сил поведения человека. Он говорит о “рефлексе цели”, “рефлексе свободы”, “рефлексе рабства” и т.д. Несомненно, здесь явно сказалось влияние ситуации на проблематику научного исследования, но это означало и включение принципа мотивационной активности в детерминистскую схему анализа поведения.

Идеи, сходные с павловскими, развивал другой великий русский психологи и физиолог Владимир Михайлович Бехтерев.

Бехтерев был увлечен идеей создания науки о поведении, основанной на изучении рефлексов – рефлексологии. В отличии от бихевиористов и И.П. Павлова, он не отвергал сознание как объект психологического исследования и субъективные методы исследования психики.

Одним из первых отечественных и мировых психологов, Бехтерев начинает изучать личность как психологическую целостность. Фактически, он вводит в психологию понятия индивид, личность и индивидуальность, где индивид – это биологическая основа, личность – социальное образование и т.д. Исследуя структуру личности, Бехтерев выделял ее сознательную и бессознательную части. Как и З.Фрейд, он отмечал ведущую роль бессознательных мотивов во сне и при гипнозе. Как и психоаналитики, Бехтерев развивал идеи о сублимации и канализации психической энергии в социально-приемлемом направлении.

Одним из первых Бехтерев занялся вопросами психологии коллективной деятельности. В 1921 г. выходит в свет его труд “Коллективная рефлексология”, где он пытается рассмотреть деятельность коллектива через изучение “коллективных рефлексов” - реакций группы на воздействия среды. В книге поднимаются проблемы возникновения и развития коллектива, его влияния на человека и обратное влияние человека на коллектив. Впервые показаны такие явления, как конформизм, групповое давление; ставится проблема социализации личности в процессе развития и т.д. Таким образом, можно сказать, что в школе В.М. Бехтерева зарождаются основы еще одной отечественной теории личности, которой не суждено было развиться.

Иную линию в исследовании рефлекторной природы регуляции психики развивал в своих трудах Алексей Алексеевич Ухтомский.

Он делал основной упор на центральной фазе целостного рефлекторного акта, а не на сигнальной, как первоначально И. П. Павлов, и не на дви­гательной, как В. М. Бехтерев. Но все три воспри­емника сеченовской линии прочно стояли на по­чве рефлекторной теории, решая каждый под своим углом зрения поставленную И. М. Сеченовым за­дачу детерминистского объяснения поведения целостного организма. Если целостного, а не поло­винчатого, то непременно охватывая системой сво­их понятий феномены, относящиеся столько же к психологии. Таковым являлось, в частности, пред­ставление о сигнале, перешедшее к И. П. Павлову от И. М. Сеченова. Таковым же являлось и учение А. А. Ухтомского о доминанте.

Под доминантой Ухтомский понимал системное образование, которое он называл органом, пони­мая, однако, под этим не морфологическое, "от­литое" постоянное образование, с неизменными признаками, а всякое сочетание сил, могущее при­вести при прочих равных условиях к одним резуль­татам. При этом мозг рассматривался как орган "предупреди­тельного восприятия, предвкушения и проектиро­вания среды".

Представление о доминанте как общем принци­пе работы нервных центров так же, как и сам этот термин, было введено Ухтомским в 1923 году. Под доминантой он понимал господствующий очаг возбуждёния, который, с одной стороны, накапливает импульсы, идущие в нервную систему, а с другой - одновременно подавляет активность других цент­ров, которые как бы отдают свою энергию господ­ствующему центру, т. е. доминанте.

Свои теоретические воззрения Ухтомский испы­тывал как в физиологической лаборатории, так и на производстве, изучая психофизиологию рабочих процессов. При этом он считал, что у высокразвитых организмов за видимой "обездвиженностью" таится напряженная психическая работа. Следова­тельно, нервно-психическая активность достигает высокого уровня не только при мышечных формах поведения, но и тогда, когда организм по видимо­сти относится к среде созерцательно. Эту концеп­цию Ухтомский назвал_ “оперативным покоем”, ил­люстрируя его известным примером: сравнением поведения щуки, застывшей в своем бдительном покое, с поведением "рыбьей мелочи", неспособ­ной к этому. Таким образом, в состоянии покоя организм удерживает неподвижность с целью де­тального распознавания среды и адекватной реак­ции на нее.

Для доминанты также характерна инертность т. е. склонность поддерживаться и повторяться, когда внешняя среда изменилась и раздражители, некогда вызывавшие эту доминанту, более не действуют. Инертность нарушает нормальную регуляцию поведения, она становится источником навязчивых об­разов, но она же выступает в качестве организующего начала интеллектуальной активности.

Механизмом доминанты Ухтомский объяснял ши­рокий спектр психических актов: внимание (его на­правленность на определенные объекты, сосредото­ченность на них и избирательность), предметный ха­рактер мышления (вычленение из множества раздражителей среды отдельных комплексов, каждый из которых воспринимается организмом как опреде­ленный реальный объект в его отличиях от других). Это "разделение среды на предметы" Ухтомский трактовал как процесс, состоящий из трех стадий: укрепление наличной доминанты, выделение только тех раздражителей, которые являются для организма биологически интересными, установление адекват­ной связи между доминантой (как внутренним со­стоянием) и комплексом внешних раздражителей. При этом наиболее отчетливо и прочно закрепляет­ся в нервных центрах то, что переживается эмоцио­нально.

Идеи, развитые Ухтомским, связывают в единый узел психологию мотивации, познания, общения и личности. Его концепция, явившаяся обобщением большого экспериментального материала, широко ис­пользуется в современной психологии, медицине и педагогике.

Основоположник бихевиоризма Дж. Уотсон видел задачу психологии в исследовании поведения живого существа, адаптирующегося к окружающей его среде. Причем на первое место в проведении исследований данного направления ставится решение практических задач, обусловленных общественным и экономическим развитием. Поэтому лишь за одно десятилетие бихевиоризм распространился по всему миру и стал одним из самых влиятельных направлений психологической науки.

Появление и распространение бихевиоризма ознаменовалось тем, что в психологию были введены совершенно новые факты - факты поведения, которыё отличаются от фактов сознания в интроспективной психологии.

В психологии под поведением понимают внешние проявления психической деятельности человека. И в этом отношении поведение противопоставляется сознанию как совокупности внутренних, субъективно переживаемых процессов, и тем самым факты поведения в бихевиоризме и факты сознания в интроспективной психологии разводятся по методу их выявления. Одни выявляются путем внешнего наблюдения, а другие - путем самонаблюдения.

Справедливости ради надо отметить то, что помимо практической направленности, обусловленной бурным экономическим ростом, стремительное развитие бихевиоризма определяли и другие причины, первой из которых можно назвать здравый смысл. Уотсон считал, что важнее всего в человеке для окружающих его людей поступки и само поведение этого человека. И он был прав, потому что в конечном счете наши переживания, особенности нашего сознания и мышления, т. е. наша психическая индивидуальность, в качестве внешнего проявления отражается в наших поступках и поведении. Но в чем нельзя согласиться с Уотсоном, так это в том, что он, доказывая необходимость заниматься изучением поведения, отрицал необходимость изучения сознания. Тем самым Уотсон разделил психическое и его внешнее проявление - поведение.

Вторая причина кроется в том, что, по мнению Уотсона, психология должна стать естественнонаучной дисциплиной и ввести объективный научный метод. Стремление сделать психологию объективной и естественнонаучной дисциплиной привело к бурному развитию эксперимента, основанного на отличных от интроспективной методологии принципах, что принесло практические плоды в виде экономической заинтересованности в развитии психологической науки.

Как вы уже поняли, основная идея бихевиоризма основывалась на утверждении значимости поведения и полном отрицании существования сознания и необходимости его изучения. Уотсон писал: «Бихевиорист ни в чем не находит доказательства существования потока сознания, столь убедительно описанного Джемсом, он считает доказанным только наличие постоянно расширяющего потока поведения». С точки зрения Уотсона, поведение - это система реакций. Реакция - это еще одно новое понятие, которое было введено в психологию в связи с развитием бихевиоризма. Поскольку Уотсон стремился сделать психологию естественнонаучной, то с естественнонаучной позиции необходимо было объяснить причины поведения человека. Для Уотсона поведение или поступок человека объясняются наличием какого-либо воздействия на человека. Он считал, что нет ни одного действия, за которым не стояла бы причина в виде внешнего агента, или стимула. Так появилась знаменитая формула «S-R» (стимул-реакция). Для бихевиористов соотношение S-R стало единицей поведения. Поэтому с точки зрения бихевиоризма основные задачи психологии сводятся к следующему: выявление и описание типов реакций; исследование процессов их образования; изучение законов их комбинаций, т. е. образование сложных реакций. В качестве общих и окончательных задач психологии бихевиористы выдвигали две следующие задачи: прийти к тому, чтобы по ситуации (стимулу) предсказать поведение (реакцию) человека и, наоборот, по характеру реакции определить или описать вызвавший ее стимул.

Решение поставленных задач осуществлялось бихевиористами в двух направлениях: теоретическом и экспериментальном. Создавая теоретическую базу бихевиоризма, Уотсон попытался описать типы реакций и прежде всего выделил врожденные и приобретенные реакции. К числу врожденных реакций он относит те поведенческие акты, которые можно наблюдать у новорожденных детей, а именно: чихание, икание, сосание, улыбка, плач, движение туловища, конечностей, головы и т. д.

Следует отметить, что если с описанием врожденных реакций у Уотсона серьезных затруднений не было, поскольку достаточно наблюдать за поведением новорожденных детей, то с описанием законов, по которым приобретаются врожденные реакции, дела обстояли хуже. Для решения данной задачи ему необходимо было оттолкнуться от какой-либо из уже имеющихся теорий, и он обратился к работам И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. В их работах содержалось описание механизмов возникновения условных, или, как говорили в то время, «сочетанных», рефлексов. Ознакомившись с работами российских ученных, Уотсон принимает концепцию условных рефлексов в качестве естественнонаучной базы своей психологической теории. Он говорит, что все новые реакции приобретаются путем обусловливания.

Для того чтобы понять механизм обусловливания, рассмотрим следующий пример. Мать гладит ребенка, и на его лице появляется улыбка. Через некоторое время появление матери перед ребенком вызывает у него улыбку, даже если мать его не поглаживает. Почему? Данное явление, по мнению Уотсона, обусловлено следующим: поглаживание - это безусловный стимул, а улыбка на лице ребенка - это безусловная врожденная реакция. Но перед каждым подобным контактом появлялось лицо матери, которое являлось нейтральным условным стимулом. Сочетание в течение определенного времени безусловного и нейтрального стимулов привело к тому, что со временем воздействие безусловного стимула оказалось не нужным. Для того чтобы ребенок заулыбался, ему было достаточно одного нейтрального стимула, в данном случае лица матери.

В этом примере мы сталкиваемся с простой безусловной реакцией ребенка. А как же образуется сложная реакция? Путем образования комплекса безусловных реакций - отвечает на этот вопрос Уотсон. Например, один безусловный стимул вызывает определенную безусловную реакцию, другой - вторую безусловную реакцию, и еще один - третью безусловную реакцию. И когда все три безусловных стимула будут заменены на один условный стимул, то впоследствии при воздействии условного стимула будет вызван сложный комплекс реакций.

Таким образом, все человеческие действия, по мнению Уотсона, представляют собой сложные цепи, или комплексы, реакций. Следует подчеркнуть, что на первый взгляд умозаключения Уотсона кажутся верными и не вызывающими сомнения. Определенное внешнее воздействие вызывает у человека определенную ответную безусловную (врожденную) реакцию или комплекс безусловных (врожденных) реакций, но это только на первый взгляд. В жизни мы сталкиваемся с явлениями, которые не могут быть объяснены с этой точки зрения. Например, как объяснить катание медведя на велосипеде в цирке? Ни один безусловный или условный стимул не может вызвать подобную реакцию или комплекс реакций, поскольку катание на велосипеде не может быть отнесено к разряду безусловных (врожденных) реакций. Безусловной реакций на свет может быть мигание, на звук - вздрагивание, на пищевой раздражитель - слюноотделение. Но никакое сочетание подобных безусловных реакций не приведет к тому, что медведь будет кататься на велосипеде.

Не менее значимым для бихевиористов было проведение экспериментов, с помощью которых они стремились доказать правоту своих теоретических выводов. В этой связи стали широко известны эксперименты Уотсона по исследованию причин возникновения страха. Он пытался выяснить, какие стимулы вызывают у ребенка реакцию страха. Например, Уотсон наблюдал за реакцией ребенка при его контакте с мышью и кроликом. Мышь не вызвала реакции страха, а по отношению к кролику у ребенка проявлялось любопытство, он стремился с ним играть, брать на руки. В конце концов было установлено, что если очень близко от ребенка ударить молотком по железному брусу, то он резко всхлипывает, а затем разражается криком. Итак, установлено, что резкий удар молотком вызывает у ребенка реакцию страха. Затем эксперимент продолжается. Теперь экспериментатор ударяет по железному брусу в тот момент, когда ребенок берет кролика на руки. Через некоторое время ребенок приходит в состояние беспокойства лишь при появлении кролика. По мнению Уотсона, появилась условная реакция страха. В заключение Дж. Уотсон показывает, как можно излечить ребенка от этого страха. Он сажает за стол голодного ребенка, который уже очень боится кролика, и дает ему есть. Как только ребенок прикасается к еде, ему показывают кролика, но только издалека, через открытую дверь из другой комнаты, - ребенок продолжает есть. В следующий раз показывают кролика, также во время еды, немного ближе. Через несколько дней ребенок уже ест с кроликом на коленях.

Однако довольно скоро обнаружилась чрезвычайная ограниченность схемы «S-R» для объяснения поведения людей. Один из представителей позднего бихевиоризма Э. Толмен ввел в эту схему существенную поправку. Он предложил поместить между S и R среднее звено, или «промежуточные переменные» - V, в результате схема приобрела вид: «S-V-R». Под «промежуточными переменными» Э. Толмен понимал внутренние процессы, которые опосредуют действие стимула. К ним относились такие образования, как «цели», «намерения», «гипотезы», «познавательные карты» (образы ситуаций). И хотя промежуточные переменные были функциональными эквивалентами сознания, выводились они как «конструкты», о которых следует судить исключительно по особенностям поведения, и тем самым существование сознания по-прежнему игнорировалось.

Другим значимым шагом в развитии бихевиоризма было изучение особого типа условных реакций, которые получили название инструментальных, или оперантных. Явление инструментального, или оперантного, обусловливания состоит в том, что если подкреплять какое-либо действие индивида, то оно фиксируется и воспроизводится с большей легкостью. Например, если какое-либо определенное действие постоянно подкреплять, т. е. поощрять или вознаграждать кусочком сахара, колбасы, мяса и т. п., то очень скоро животное будет выполнять это действие при одном лишь виде поощрительного стимула.

Согласно теории бихевиоризма, классическое (т. е. павловское) и оперантное обусловливания являются универсальным механизмом научения, общим и для животного и для человека. При этом процесс научения представлялся как вполне автоматический, не требующий проявления активности человека. Достаточно использовать одно лишь подкрепление для того, чтобы «закрепить» в нервной системе успешные реакции независимо от воли или желаний самого человека. Отсюда бихевиористы делали выводы о том, что с помощью стимулов и подкрепления можно буквально «лепить» любое поведение человека, «манипулировать» им, что поведение человека жестко «детерминировано» и зависит от внешних обстоятельств и собственного прошлого опыта.

Как мы видим, и в данном случае игнорируется существование сознания, т. е. игнорируется существование внутреннего психического мира человека, что само по себе, с нашей точки зрения, лишено здравого смысла. С течением времени это стало понятно и представителям бихевиористского направления, и с конца 60-х гг. даже на родине бихевиоризма, в Америке, наблюдается постепенное возвращение к изучению сознания - высшей формы психического отражения объективной действительности.

Тем не менее заслуги бихевиоризма в развитии психологии весьма значимы. Во-первых, он привнес в психологию дух материализма, благодаря чему эта наука стала развиваться по пути естественнонаучных дисциплин. Во-вторых, он ввел объективный метод, основанный на регистрации и анализе внешних наблюдений,

фактов, процессов, благодаря чему в психологии получили широкое распространение инструментальные приемы исследования психических процессов. В-третьих, была расширена область психологических исследований: стало интенсивно изучаться поведение младенцев и животных. Кроме того, в работах бихевиористов были значительно продвинуты отдельные разделы психологии, в частности проблемы научения, образования навыков. И наконец, распространение бихевиористских взглядов способствовало изучению психических явлений с естественнонаучных позиций.